Приветствую Вас Гость | RSS

Эпоха Средневековья

Четверг, 28.03.2024, 19:39
Главная » Статьи » Военное дело » Военное дело

Французская армия времен Столетней Войны

Французская армия 

фрагменты из книги «Эпоха Плантагенетов и Валуа» Кеннета Фаулера, 1967

 Монархия Валуа была поставлена перед острой необходимостью обеспечить национальную оборону, организовать сопротивление иноземному вторжению и укрепить военные рубежи на территории королевства.

В обоих королевствах феодальный воинский кон­тингент, набиравшийся из представителей знати, по традиции составлявших конницу и обязанных по получении вызова от короля нести сорокадневную службу в его войске, никак не мог удовлетворить потребностей монарха. Как численность, так срок и форма службы собранного таким путем войска не соответствовали требованиям эпохи, поэтому на протяжении XIII века бесплатная служба постепенно уступила место оплачиваемой. По-видимому, во Франции первым королем, платившим феодальному воинству, был Филипп-Август, в Англии - Ричард І, и их преемники продолжили начатое ими. При жизни двух поколений, сменившихся до начала войны в 1337 г., принцип оплаты военной службы получил широкое распространение и был повсеместно признан. Во Франции ко времени правления Филиппа VI ставки оплаты существовали уже достаточно давно для того, чтобы стать привычным.

Во Франции почти те же цели были достигнуты благодаря заключавшимся между королем и его во­еначальниками наемным грамотам (letters de retenue) которые хотя и отличались по форме от английских военных контрактов, принесли почти те же самые результаты: они гарантировали королю службу определенного числа людей определенного ранга в течение определенного периода времени в определенном месте, а капитану - жалованье оговоренного размера для его людей и для него самого. Отчеты военных казначеев свидетельствуют о широком распространении авансовых выплат военным и компенсаций за лошадей, убитых во время боевых действий. Как мы увидим в дальнейшем, частое невыполнение королевским правительством своих обязательств было характерно не только для Франции. Французские наемные грамоты так же мало служили абсолютной гарантией, как и английские контракты, и наоборот. Английский вое­начальник набирал войско, снарядить которое он обязался по договору с королем, посредством заключения субдоговоров с другими лицами, французский воена­чальник заключал наемные грамоты с капитанами, чтобы набрать на службу войско условленной численности. В обеих странах короли часто заключали некоторые субдоговоры за своих главных военачальников, и если в Англии ядро капитанских сил составляли постоянные наемные воины короля, во Франции среди них преобладали его союзники. По заключении договора копия контракта или наемной грамоты отсылалась соответствующим финансовым чиновни­кам - представителям казначейства Англии или во­енного казначейства Франции - уполномочивая их выплатить указанную в договоре сумму после того, как будет проведен смотр войск.

Однако во Франции этот механизм сохранил свое значение как средство набора войска в периоды надвигающейся опасности и при ведении масштабных военных действий. Помимо феодального контингента воинскую повинность должны были нести все годные к военной службе мужчины в возрасте от 18 до 60 лет (во Франции - аггіеге-bаn): однако подобная мобилизация была практически неосуществима, и в Англии использовался принцип выборочного набора, а во Франции, где созыв ополчения формально сохранялся, военная служба, как правило, заменялась иной повинностью.

Подавляющее большинство французов были освобождены от службы в ополчении (аггіеге-bаn) в обмен на уплату налога, и по мере развития в течение данного периода системы королевских налогов выражение «аггіеге-bаn» стало приобретать иное значение. Если до середины XIV века оно означало, по крайней мере формально, всенародное ополчение, то к XV веку, по-видимому, только сбор «главных вассалов, подвассалов и других представителей знати, владеющих оружием». Помимо этих прав король мог потребовать от городов поставить и снарядить определенное число людей или повозок, однако и эта повинность все больше заменялась выплатой определенных сумм, размер которых устанавливался в ходе переговоров с королем, или взиманием ежегодного налога.

Собранное таким образом войско французов подразделялось на боевые отряды (batailles) и знамена (bannieres), руты (гоutes) или компании (соmpagnies), которые являлись как военными, так и административными единицами. Английская и французская армии XIV века обычно подразделялись на три боевых отряда, предназначенных для того, чтобы поочередно вести бой с противником, а не одновременно, как стали сражаться в XVI веке. Иногда на флангах помещали конницу, иногда лучников или арбалетчиков, вследствие чего тактика боя становилась более сложной и в то же время более маневренной. У французов такие боевые отряды являлись просто временными соединениями, создававшимися для решения сиюминутных задач в ходе предстоящего сражения, но воинскими частями, существовавшими с самого начала данной кампании и находившимися под командованием короля, коннетабля и маршалов, принца крови или другого владетельного князя. Иногда войска, прибывшие к пункту сбора, уже представляли собой отряды, связанные землячеством или феодальными узами, причем большинство воинов были вассалами или подвассалами предводителя отряда. Но и они прибывали группами меньшей численности, коннетабль и маршалы приписывали их к одному или нескольким боевым отрядам с более разнородным составом. Однако разделение войска на боевые отряды в начале кампании не обязательно соответствовало его делению на боевые отряды во время сражения с противником - для этого первые были слишком многочисленны. «Построение боевых отрядов» перед сражением, за которое отвечали коннетабль с маршалами часто описываемое хронистами, включало не только назначение соединений в авангард и арьергард, решение о том, в конном или в пешем строю должен сражаться каждый отряд и закрепление за ним определенного участка поля боя, но также их перегруппировку на более подходящие и пропорциональные разделения.

В каждом боевом отряде бойцы группировались вокруг баннеров (стягов) и пеннонов (вымпел), число которых могло быть различным в зависимости от численности войска, и посредством которых обозначались соединения, находившиеся под коман­дованием рыцарей-баннеретов или рыцарей-башелье. Баннерет избирался из числа рьщарей на основании его воинских заслуг и способности нести расходы, связанные со сменой рыцарского пеннона на прямоугольное знамя-баннер. Короче говоря, он должен был командовать достаточно большим числом тяжеловооруженных воинов либо за счет своего богатства, либо благодаря своей славе. Во Франции в начале войны люди, служившие под командой баннерета, иногда были выходцами из той же местности, что и он сам, и могли быть его вассалами или под­вассалами, однако это далеко не было общим прави­лом. Уже в первые годы войны тяжеловооруженные войны нередко покидали своего баннерета и перехо­дили к другому (что было официально запрещено в 1351 г.), и если в письменных источниках того времени войска, служащие с баннеретом, иногда еще называются его людьми (hommes) (синоним слова «вассалы»), то все чаще о них говорится как о его gens или companions или (соратники).

Во Франции подданных время от времени оповещали о проведении королевских реформ посредством королевских ордонансов, из которых наиболее важные изданы Иоанном II в 1351 и 1363 гг., Карлом V в 1373 и 1374 гг. и Карлом VII в 1439, 1445 и 1448 гг. До 1351 г. не все тяжеловооруженные воины распределялись по отрядам, возглавляемым баннеретом, в частности, в боевых отрядах маршалов, значительную долю которых составляли независимые войска. Одна из основных целей ордонанса 1351 г. заключалась именно в том, чтобы свести эти рассеянные силы в более боеспособные воинские соединения и увеличить численность войска за счет повышения жалования. В будущем тяжеловооруженные воины должны распределяться по рутам, баннерам или компаниям (эти взаимозаменяемые термины использовались в значении одних и тех же соединений) численностью от двадцати пяти до восьмидесяти бойцов, командующими над ними назначались сеньор, капитан или баннерет. Прибывавшие к пункту сбора войска в составе менее двадцати человек должны были получить от коннетабля, - маршалов, начальника арбалетчиков или другого командующего - начальника (maistre) или капитана, которым мог быть простой рыцарь, имеющий вымпел со своим гербом. Как видно, реформа была отчасти успешной, поскольку в течение последующих лет размер вербуемых отрядов, по-видимому, увеличился. Более того, хотя со временем жалование уменьшилось до предыдущего размера, капитан каждого отряда (hostel) или компании должен был получать за каждых двадцать пять тяжеловооруженных воинов, в дополнение к своему жалованию, денежное вознаграждение в размере 100 турских ливров в месяц на свою свиту. Это было важное нововведение: в 1340 г. такие выплаты назначались только крупным землевладельцам, возглавлявшим боевые отряды и капитанам королевских гарнизонов, «establies».

Ордонансы 1363 и 1373 гг., в которых предприняты первые шаги по созданию постоянной армии, и ордонансы 1445 и 1448 гг., после которых ее формирование было завершено, будут рассмотрены далее. Ордонанс 1374 г. увеличивал численность отрядов до ста человек и оговаривал передачу их в ведение высших военных чинов (наместников или других военачальников), от которых - либо от короля - они должны были получить патент. И хотя цифры сто строго не придерживались, тем не менее в дальнейшем принимались на службу отряды, состоявшие из определенного числа тяжеловооружен­ных воинов: 20, 30, 50, 100, 200 и иногда более. Кроме того, капитаны не всегда были рыцарями-баннеретами или рьщарями-башельерами, они могли быть оруженосцами, и известны случаи, когда оруженосцы, командовали отрядами, в которых служили рыцари. Но притом, что эти нововведения в военной организации по Франции привели к существенным изменениям в командовании войсками, они почти не отразились на социальном составе армии. Ведь, несмотря на то, что система вербовки стала иной, бойцов по-прежнему набирали во все той же социальной среде. Как и в английских армиях этого периода, на службу в новые военные и политические структуры неизменно поступали те же самые люди.

Войско состояло либо из тяжеловооруженных воинов, либо из легкой пехоты. К первой категории относились всадники в полном вооружении, они могли быть рыцарями-баннеретами, рыцарями-башелье или оруженосцами. Ко второй категории принадлежали, в основном, лучники, арбалетчики и сержанты, хотя в ее состав могли входить и другие войска: легкая конница, копейщики.

Во Франции лучники (которые в большинстве случаев были пешими) и арбалетчики (которые всегда сражались в пешем строю) составляли отдельные отряды и наряду со всей остальной пехотой в конечном счете подчинялись командиру арбалетчиков. Кроме гого, на протяжении всего XIV века арбалетчики, - среди которых самыми лучшими были генуэзские наемники - оставались передовой частью пехоты, тогда как в английских армиях их почти вовсе не нанимали на службу).

Во второй половине XIV и в первые годы XV века защитное снаряжение стремительно усовершенствуется. В начале войны тяжеловооруженный воин обычно носил кольчугу (защитную рубаху из железных или стальных мелких колец, склепанных или спаянных друг с другом) и поддоспешник: куртку, гамбизон или поддоспешную котту (стеганую рубаху из нескольких слоев ткани или кожи, нередко подбитую хлопком или шелком). На голове у него был большой цилиндрический шлем обычно увенчанный гребнем, хотя постепенно на поле битвы он стал уступать место более удобному бацинету, или полированному шлему, с подвижным забралом. Руки, плечи и ноги тяжеловооруженного воина были защищены металлическими пластинами, кисти - латными рукавицам. Примерно до 1350 г. он также носил длинное верхнее одеяние, называвшееся сусlas, и перевязь для меча. Вскоре стали широко использовать металлические пластины различной толщины и площади, носившиеся поверх кольчу­ги. Они удерживались на месте плотно прилегающим верхним платьем или жюпоном, сшитым из однослойной или многослойной материи и подпоясанным «baldric», или горизонтальной перевязью, на уровне бедер. Развитие более тяжелой формы доспеха подобного типа привело (между 1345 и 1375 гг.) к отказу от щита, необходимость в котором постепенно отпала. К началу XV века подобные пластины имели достаточно большие размеры, чтобы закрывать туловище воина со стороны груди и со стороны спины двумя листами, скрепленными ремнями, и с этого времени становтся принято ничего не надевать поверх них. Этот пластинчатый доспех отличался от бригантины, состоявшей из пластинок различной формы, иногда накладывавшихся одна на другую, подобно рыбной чешуе, и по необходимости крепившихся к ткани. К 1450 г. воины были надежно защищены во время битвы пластинчатыми латами и кольчугой. Развитие защитного доспеха достигло наивысшей точки. Самые передовые центры производства находились в Германии и Италии: в Нюрнберге, Аугсбурге, Инсбруке, Брешии и, прежде всего, в Милане. Именно оттуда во Францию и Англию ввозились большинство доспехов. К 1427 г. Милан стал настолько крупным центром производства, что мог за несколько дней обеспечить доспехами 4000 всадников и 2000 пехотинцев.

Крупных дестриеров и других боевых коней, лучшие из которых могли стоить более 100 ливров, также облекали в доспехи, называвшиеся «bards». Обычно металлические пластины покрывали только голову коня, а круп и бока защищала кольчуга или вываренная шкура. Однако приблизительно с 1400 г. конский доспех начал постепенно выходить из употребления, отчасти потому, что рыцари все чаще спешивались на время боя, и возможно, чтобы достичь большей легкости в ходе кавалерийской атаки. С другой стороны, вес доспехов тяжеловооруженного воина все более увеличивался и к 1450 г. практически удвоился. Хотя кольчуга весила не более 33 фунтов, а оружие около 11 фунтов, вес полного пластинчатого доспеха был около 55 фунтов и вес бацинета с забралом - около 11 фунтов. Хоть это и не мешало рыцарю садиться на коня и спешиваться без посторонней помощи, в условиях пешего боя он был неповоротлив.

Снаряжение пешего воина было гораздо более легким. Его бригантина должна была весить около 22 фунтов, а салад или шлем от 5 до 8 фунтов, что вместе с 17 фунтами веса одежды и оружия в целом составляло не более 45 фунтов. Однако во время англо-французских войн XIV и XV столетий пехота не отличалась особенной мобильностью, поскольку ее тактика заключалась по преимуществу в том, чтобы вести стрельбу из луков или арбалетов под защитой постоянного укрытия, преграждавшего путь конной атаке: эту функцию могла выполнять изгородь, стволы деревьев, повозки, вбитые в землю колья, а также большие, в человеческий рост, щиты, которые назы­вались павуа или тарчи. Кроме того, передвижение пехоты затруднялось многочисленным оружием, поскольку помимо лука или арбалета, пехотинцы носили меч или кинжал-дагу, а иногда топор или алебарду. Кроме того, их не обучали технике совместного маневра. Тяжеловооруженный воин всегда был всадником, но иногда спешивался на время боя. Самым важным его оружием было копье длиной десять или двенадцать футов, сделанное из дерева и снабженное металлическим наконечником типа пики или совны. Он также носил меч, кинжал (часто «кинжал милосердия, предназначенный для нанесения скользящего удара между пластинами доспеха или в прорезь забрала), и нередко пертач или топор. Пешие воины, в особенности фламандцы, иногда были вооружены пикой, длиной около шести футов, завершавшейся крупным тяжелым наконечником, которым они поражали противни­ка. Однако излюбленным оружием средневекового пехотинца были лук и арбалет.

К середине XIV века длинные шестифутовые луки из тиса, клена или дуба были способны пробить кольчугу; дальность полета стрелы равнялась приблизительно 275 ярдам, однако на расстоянии свыше 165 ярдов лук уже был гораздо менее эффективен

Хотя французы тоже пользовались луками, они отдавали предпочтение арбалетам - итальянским или прочим - которые казались им более эффективными и в действительности обладали дальностью стрельбы большей, чем дальность стрельбы из лука, на 75-100 ярдов. У арбалетов были более короткие и более тяжелые стрелы, обычно называвшиеся болтами - некоторые из них использовались для поджога. Однако арбалет был тяжелым оружием - он весил от 15 до 18 фунтов - и для того, чтобы его пере­зарядить, требовались время и значительное усилие. Арбалетчик должен был подцепить тетиву крючком, прикрепленным к его перевязи, а лук прижать к земле, вставив ногу в стремя на ложе арбалета. Затем стрелу можно было закрепить на зубце, который удерживал ее до момента выстрела. Применялись и другие способы зарядки арбалета: при помощи рычагов, винтов, блоков и «козьей ноги». В отличие от лука, из которого мог стрелять любой человек, обладающий достаточно крепким телосложением и метким глазом и готовый проводить время в постоянных упражнениях, арбалет был оружием, которым мог пользовать только профессионал. С городских стен вели огонь более тяжелые орудия: «espringales», метавшие тяжелые свинцовые ядра, и пушки.

До 1370 г. почти все пушки изготавливались из закаленной меди или латуни и весили от 20 до 40 фунтов. После этой даты некоторые из них изготавливались из тяжелого желтого сплава, очень похожего на латунь, однако с наступлением нового века стали все чаще появляться железные пушки, которые с течением времени постепенно достигали все больших размеров. При осаде Сен-Совер-ле-Виконта в 1375 г. французы имели на вооружении орудия, способные стрелять 100-фунтовыми каменными ядрами «для того, чтобы с их помощью более усердно и беспрерывно вести огонь и нанести урон указанному участку Сен-Совера», и, по меньшей мере, одна из этих пушек весила более тонны. Наличие в стратегически важных крепостях пушек, подобных этим, наряду с состоянием финансов и отказом французов вступать в бой, по-видимому, и по­будило англичан изменить военную стратегию после 1380 г., когда завершился последний крупный поход (chevauchee) уходящего века.

Около 1400 г. число разновидностей пушек стало достаточно большим, чтобы они могли подразделяться на различные категории в зависимости от своей толщины и длины. Самые крупные из них стреляли каменными ядрами, самые малые - свинцовыми ша­риками. В порядке уменьшения размера они назывались бомбардами (которые нередко весили более 10000 фунтов), пищалями («птицеловами»), которые имели длину до восьми футов и весили от 300 до 10000 фунтов, краподо или краподинами, которые были от четырех до восьми футов длиной), серпентинами и кулевринами. По-ви­димому, англичане к этому времени еще не имели бомбард, однако две из них, использовавшиеся при осаде Мон-Сен-Мишеля в 1423 г. сохранились до наших дней. Одна из этих бомбард весит 5,5 тонн, имеет 19-дюймовый калибр: она могла стрелять 300-фунтовыми каменными ядрами.

Крупные орудия, такие как бомбарды и пищали, несомненно играли важную роль при осаде тех мест, куда их можно было доставить морским или речным течением, в тех случаях, когда осаждавшим не нужно было слишком торопиться. Их использование принесло хорошие результаты при осаде Арфлера в 1415 г., и в дальнейшем они применялись еще неоднократно: в частности, французом Жаном Бюро при Мо в 1439 г., в Понтуазе в 1441 г. и при Кане в 1450 г. Однако, только во второй половине XV века артиллерия начинает играть важную роль и на поле битвы. В последние годы XV века французская королевская артиллерия была самой мощной в западной Европе, что подтвердилось при вторжении в Италию в 1494 г. Хотя пушки под командованием Бюро и решили исход сражения при Кастийоне в 1453 г., успех в большей степени был обусловлен боевым расположением французов - наличием укрепленных артиллерийских позиций - чем использованием более совершенных огнестрельных орудии.

В XIV веке самые современные крепости имели высокие стены, завершавшиеся одно- или иногда двухрядными галереями с навесными бойницами, откуда могли стрелять луч­ники или арбалетчики, защищенные бойницами в виде зубцов стены, крестовидными амбразурами или и теми, и другими одновременно. Башни, более высокие, чем стены, но связанные с ними, располагались на таком расстоянии, чтобы можно было с двух сторон обстреливать войско атакующих, вооруженное таранами и лестницами. Высота стен служила тому, чтобы сделать невозможным их штурм с помощью лестниц и позволяла сбрасывать метательные снаряды из навесных бойниц на головы осаждающих. В тех случаях, когда галерея имела второй ряд, он также служил прикрытием для первого и мог использоваться для того, чтобы удерживать атакующих на расстоянии.

Как и прибрежные крепости в Кале, Шербуре и Бресте на территории Франции и Роксборо и Берик на границе с Шотландией, они были прекрасно обеспечены артиллерийскими орудиями и боеприпасами. В течение того же периода французы приняли аналогичные меры в своих гарнизонах на пикардийской и фламандской границах. Но более серьезные изменения еще ждали своего часа. Стены делались более толстыми, иногда более низкими и имели эскарп для скатывания пушечных ядер. Замок в Рамбуре, построенный на полвека позже, чем замок в Пьерфоне, имел восемь угловых башен, соединенных в дополнение к орудийным бойницам эскарпированными стенами; укрепления Мон-Сен-Мишеля (1426-1445 гг.) также были приспособлены к тому, чтобы достойно ответить на вызов «зпохи пороха».

Во Франции со времени правлення Карла V все военное снаряжение находилось в распоряжении особых ведомств под управлением «главного началь­ника и смотрителя артиллерии» в Лувре и «смотрителя галерного двора, доспехов и артиллерии для морских дел» в Руане. Они регулярно получали от военного казначейства установленную сумму, даже во время мира или перемирия, однако, в военное время чинов­ники казначейства и «главный сборщик податей» покрывали все расходы по содержанию артиллерии.

Во Франции верховное командование военными силами осуществлял король и назначавшиеся им коннетабль (констебль), маршалы и наместники, однако полномочия и функции, закрепленные за этими должностями в двух странах, существенно различались. До XIV века обычно король сам руководил военными действиями, и во время первых кампаний XIV века эта традиция не была нарушена. Однако затяжной характер англо-французского конфликта, широкий разброс провинций, в которых велись боевые действия, английская оккупация различных областей Франции - все делало необходимым делегирование королем командных функции и вело к постоянному расширению полномочий и росту привилегий королевских военачальников.

Если король лично руководил военными действи­ями, коннетабль и маршали разделяли с ним коман­дование армией. В тот период коннетабль Франции находился на вершине славы, его полномочия в военной сфере почти не уступали полномочиям короля. Значение этой должности существенно возросло благодаря англо-французским войнам и неоспоримым та­лантам занимавших ее полководцев: братьев по оружию Бертрана Дюгеклена (1370-1380 гг.), Оливье де Клиссона (1380-1392 гг.) и Людовика де Сансерра (1397-1403 гг.) и, по-видимому, Артура де Ришмона (1425-1458 гг.), вдохновителя реформ Карла VII.

По свидетельству Гийома ла Тура, президента Парижского парламента после сдачи города французам в 1436 г., должность коннетабля ко времени правле­ния Карла VII била «самой главной и наипервейшей должностью во Франции по почестям и привилегиям, стоявшей выше должности канцлера и всех прочих». Она подразумевала обладание полномочиями наместника, которыми коннетабль мог пользоваться в отсутствие короля (заключать договоры и другие соглашения, даровать прощение и т. д.), на что обычно требовалось особое право. Уже во времена де Клиссона его должность давала ему право участвовать в тайном совете, где рассматривались вопросы военной политики, и никакое решение в этой области не имело силы без согласия коннетабля. Он имел право на место при дворе, где бы ни находился король. Он принимал участие в коронации, во время которой нес священный сосуд с мирром, и преступление против него расценивалось как оскорбление величества. В военное время коннетабль был главнокомандующим вооруженными силами: он решал, как должны быть развернуты войска, отдавал приказы всем боевым отрядам и гарнизонам, определял ранг и место каждого бойца. Во время боя коннетабль находился в авангарде войск, и в его отряде присутствовали маршалы. Его стяг несли после стяга короля и, если король не присутствовал при взятии города или крепости, первым в знак победы вывешивался стяг коннетабля. Когда король находился при войске, могли звучать только боевые кличи короля и коннетабля. Коннетабль же отвечал за отправку всех связных и шпионов. Если, отправляясь в поход, он решал взять людей из войска, а не из своей свиты, то мог сделать это в любое время, и для этой цели у него был лучший в войске выбор лошадей после короля, и он имел право брать людей из любого отряда, кроме королевского. Когда войска коннетабля несли гарнизонную службу, они были не обязаны стоять в карауле, если не получали от него соответствующего приказа.

Должность коннетабля была связана и с существенными финансовыми привилегиями. В военное время король покрывал все его издержки, включая расходы на замену лошадей для него и его воинов. Во время осад и сражений коннетабль получал двойную плату. Он имел право на однодневную плату со всех состоявших на королевском жалованьи или всех тех, кто получал за свою службу иное вознаграждение, а от гарнизонных войск - на однодневную плату с каждого гарнизона, в котором они несли службу. Он получал пятьдесят турских ливров в день, когда проводил простой поход и сто турских лив­ров, когда отправлялся на битву или штурм. В таких случаях коннетабль имел право на всю добычу, захваченную им самим и людьми из его свиты, кроме золота и пленников, которые должны были быть отосланы королю. Когда крепость была взята приступом или сдана, коннетабль имел право на долю в грабеже, за исключением золота и пленников, которые отсылались королю, а также артиллерии, которая посту­пала в распоряжение командира арбалетчиков.

Маршалы располагали гораздо меньшей военной властью, хотя их положение нередко становилось более весомым, когда им вверяли полномочия наместников. Они командовали частью армии под началом коннетабля, а также выполняли дисциплинарные и административные функции. Главной задачей маршалов было проведение инспекций и войсковых смотров. Они отвечали за первичное обустройство лагерей, обеспечение боеготовности войсковых отрядов и защиту мирного населения от насилия и грабежей со стороны солдат. В сугубо военной сфере маршалы получали значительные полномочия при второстепенных операциях: они руководили армиями там, где им случалось находиться, и тогда, когда коннетабль отсутствовал. Напротив, в армиях, возглавляемых коннетаблем или королем, и при несении гарнизонной службы маршалы не могли предпринимать никаких военных действий без согласия коннетабля, без его санкции они не могли ни отправляться в поход, ни выстраивать в боевом порядке отряды, ни издавать приказы об изгнании из войска или прокламации. Мар­шалы получали 2000 турских ливров в год за свою должность и, как и коннетабль, они обладали правом на некоторые виды дополнительного вознаграждения, хотя королевская политика состояла в том, чтобы уменьшить или ликвидировать эти привилегии.

Во Франции к высшим военным чинам относились еще два человека: командир арбалетчиков, который был главнокомандующим пехотой и артиллерией, и хранитель орифламмы. Орифламма, которая была хоругвью аббатства Св. Дионисия и первым знаменем войска, могла быть доверена только рыцарю, доказавшему свою храбрость, как Жоффруа де Шарни и Арнуль д'Одрегем, и ее хранитель, назначавшийся пожизненно, должен был дать клятву в том, что встретит смерть прежде, чем отдаст орифламму врагу.

После 1422 г. Франция погрузилась в состояние хаоса, и Карл VII долгое время не был способен навести порядок в стране. В подобных обстоятельствах, при том что враг почти постоянно находился на территории королевства, неудивительно, что пост коннетабля приобретал все большее значение, и тот становился все более и более могущественной фигурой.

На пограничных и оккупированных территориях командование военными силами препоручалось губер­наторам, наместникам и генерал-капитанам; они фактически наделялись вице-королевскими полномочиями и под их юрисдикцией находились обширные провинции. Они обладали высшей военной властью, с правом вербовать солдат на службу, оплачиваемую королем, собирать королевские армии и командовать ими. Они могли размещать гарнизоны в городах, замках и крепостях, назначать и лишать должностей их капитанов и принимать все необходимые меры по обороне этих пунктов. Они обладали широкими судебными полно­мочиями, включая право назначать и снимать с до­лжности чиновников по своему усмотрению. Они могли принимать отдельных людей и целые общины в королевское подданство, принимать от них оммаж, утверждать их вольности, привилегии и льготы, на­значать новые, даровать подданным прощение и вознаграждать их землями и пенсионами. И наоборот, они могли конфисковывать земли тех, кто нарушал верность короне, и распоряжаться этими владениями по своему усмотрению. Они могли выдавать охранные грамоты, взымать штрафы и выкупи, а также заключать союзы и соглашения с важными лицами или локальные перемирия с противником. В этом намес­тникам помогал их совет, в состав которого входили начальники их «штабов», местные должностные лица и королевские чиновники, для этих целей поступавшие в их распоряжение. Наместники также располагали секретарями и нотариусами, которые вели их документацию, причем у французов такие документы составлялись и скреплялись печатью, подобно докумен­там короля, и имели такую же силу.

Французские наместники обладали и другими, более широкими, полномочиями. Им подчинялись все чиновники. Они могли прощать все гражданские и уголовные преступления, включая оскорбление величества; они могли предоставлять отсрочку или про­щать неуплату долга представителям благородного сословия; иногда они даже имели право возводить человека в знатное сословие. Они также обладали преимуществами в финансовой сфере: все их расходы оплачивались королем. Они могли пользоваться субсидиями, получаемыми от местного населення, и использовать все доходные статьи королевского бюджета на ведение войны и раздачу вознаграждений за за­слуги. По приказу наместника чиновники военного казначейства, их представители и другие королевские казначеи и сборщики налогов, оплачивали расходы, сделанные по его распоряжению, при единственном условии, что он должен представить отчет в палату Счетов в Париже.

Особого упоминания заслуживают маршалы Ги де Нель (1348-1352 гг.), Арнуль д'Одрегем (1351-1368 гг.), Жан де Клермон (1352-1356 гг.), старший и младший Бусико (1356-1368 и 1391-1421 гг.), Мутен де Бленвиль (1368-1391 гг.) и Людовик де Сансерр (1368-1397 гг.), которые были почти профессиональными наместниками, за время своей активной военной карьеры поочередно занимавшими этот пост в различных округах. За исключением Людовика де Сансерра, все они были выходцами из мелкой знати и, подобно другому деятельному наместнику, Амори де Краону, который между 1351 и 1369 гг. восемь раз получал пост наместника, владели ничтожно малыми фьефами. Однако в XV веке маршалы уже не являлись такими выдающимися наместниками, и точно так же, как и среди английских высоких чинов, большинство из них были представителями аристократии. Времена де Неля, де Клермона и д'Одрегема миновали, однако в течение XIV века зти люди занимали положение, не сопоставимое с положением английских наместников. Авенел, Бентли и Дагворт по сравнению с ними располагали в Бретани лишь ограниченной властью.

Выдвижение на высшие командные посты представителей мелкой знати в XIV веке было самым слабым местом военно-административной системи во Франции. Люди, занимавшие такие должности, пользовались очень большой властью, которой порой злоупотребляли; кроме того, их назначение вызывало негодование у вождей высшей аристократии, что усугубляло разногласия в и без того раздираемом противоречиями обществе. Фруассар был поражен милостью, оказанной Дюгеклену, который почти не знал грамоты. Сообщая, что король обьявил о своем намерении пожаловать должность коннетабля бретонскому рыцарю, Фруассар рассказивает о том, как настойчиво Дюгеклен отказывался от выпавшей ему чести: «Истинно, дорогой сир и благородный король, я должен осмелиться воспротивиться вашему великодушному намерению: как бы то ни было, сир, истинная правда, что я беден и что недостаточно знатен для того, чтобы принять столь важный и столь благород­ный пост коннетабля Франции. Ибо подобает, чтобы этот военачальник достойно исполнял свои обязанности, и с этой целью ему надлежит командовать в первую очередь великими мужами, а не маленькими людьми. Взгляните же, сир, теперь на моих господ ваших братьев, ваших племянников и ваших кузенов, которые командуют многими воинами в вашем войске и сопровождают вас в походах. Сир, как мог бы я осмелиться отдавать им приказы? Безусловно, сир, зависть столь велика, что мне следует бояться ее. И потому, сир, я прошу вашей милости, простите меня и доверьте этот пост кому-либо другому, кто примет его с большей радостью. нежели я, и сможет лучше исполнять возложенные на него обязанности».

Когда Дюгеклен поступил на королевскую службу накануне вступления на престол Карла V, он был всего лишь капитаном вольных наемников, увлекавшимся набегами и грабежами, но превосходивший своих товарищей (за исключением, пожалуй, Арно де Керволя) железной властью и строгой дисциплиной, установленной им среди своих людей. Однако зтому человеку склонного происхождения и грубой внешности - его надгробне в Сен-Дени являет нам удивительное изображение его большой головы, квадрат­них плеч, широкого, приплюснутого носа, рта, в котором человеческой кажется только улыбка - предстояло всего через шесть лет занять самую значимую коронную должность во Франции. И неудивительно, что после его смерти Людовик Анжуйский желал сохранить эту должность вакантной, считая, что с ней связаны слишком большие полномочия, а герцог Бургундский и герцог Беррийский противились намерению Карла V назначить на этот пост другого бретонца, хотя и в большей степени приемлемого для общества, Оливье де Клиссона.

Нередко между высшими военними чинами возникали разногласия. Спор, разгоревшийся между мар­шалами де Клермоном и д'Одрегемом на военном совете, предшествовавшем битве при Пуатье, сыграл печальную роль в поражений французов в этом сражении. Так же как менее известная ссора между Дюгекленом и военным казначеем Франции Жаном де Мерсьером - человеком темного происхождения, который также достиг очень влиятельного положе­ння - привела к тому, что осада Шербура в 1378 г. била сорвана, и в результате стратегически важная крепость оставалась в руках противника еще шестьдесят лет. И во всем высшим военным чинам недоставало чувства гражданской ответственности. Робер де Фьенн, предшественник Дюгеклена на посту коннетабля (1356-1370 гг.), старался избегать представ­лення отчетов о жаловании, полученном его свитой, в течение всего срока пребывания в зтой должности. Ми уже упоминали о том, что герцог Беррийский, граф Арманьяка и граф Фуа могли использовать свои полномочия наместников в Лангедоке дл

Категория: Военное дело | Добавил: Europa (23.06.2010)
Просмотров: 4693 | Теги: Франция, Армия, Столетняя война | Рейтинг: 3.0/2
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]