Приветствую Вас Гость | RSS

Эпоха Средневековья

Четверг, 28.03.2024, 13:57
Главная » Статьи » Мои статьи

Мишель Пастуро. Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола. Глава 3. Пейзаж. От "заброшенной" земли к цветущему с
Глава 3. Пейзаж. От "заброшенной" земли к цветущему саду

К концу XII века западноевропейский пейзаж очень изменился по сравнению с 1000 годом, когда кругом стояли дремучие непроходимые леса, и лишь редкие поляны были пригодны для того, чтобы на них могли поселиться люди и начать обрабатывать землю. Именно на этих свободных от лесов участках постепенно стала развиваться цивилизация, благодаря которой христианская культура широко распространилась по всей внутренней территории Европы. Обширное раскорчевы-вание леса коренным образом изменило и внешний облик поселений, и окружавший их ландшафт: поляны расширились, воды отступили, равнины протянулись до холмов и болот. Основная причина этих изменений — значительный рост населения: чтобы прокормить большее число людей, требовалось увеличивать площадь обрабатываемых земель, поскольку в те времена не существовало иного способа повысить производительность труда. 

Раскорчевывание 

Несмотря на свою значимость, это явление, начавшееся в конце X века и длившееся до конца XII, еще мало изучено историками. Его формы настолько разнообразны, что дать исчерпывающее описание этого процесса достаточно трудно: сюда входили корчевка леса, борьба с густыми зарослями, освоение необработанных земель, осушение болот, покорение моря. Можно с уверенностью назвать XII век временем, когда земледелие носило завоевательный характер, даже если его размах был неодинаков: значительный в Бургундии, Оверни, Бретани, этот процесс протекал намного медленнее в Нормандии, Артуа, в центре и на юге Англии. Также в некотором пересмотре нуждается традиционное представление о монахах, «монопольно» занимавшихся раскорчевкой и рубкой строевого леса, дабы расширить обрабатываемые земли своих аббатств. Большая часть раскорчевываний оставалась делом рук крестьян, трудившихся под руководством сеньора; к тому же борьба велась не столько с самими деревьями, сколько с кустами, колючим кустарником и густыми зарослями. 

Несмотря на то, что во время Столетней войны 1 кое-где вновь появились необрабатываемые земли и леса, именно в XII и XIII веках сложился традиционный облик сельского пейзажа Северной и Западной Франции и оставался неизменным вплоть до середины XVIII века: ланды( Ланды (landes, фр.) — заброшенные земли, поросшие кустарником; в узком смысле слова — низменная область на юго-западе Франции. (Примеч. пер.)) и леса, луга и пахотные земли, огороды и фруктовые сады со множеством гармонично расположенных проточных и стоячих водоемов. Этот пейзаж, несмотря на разные географические условия, практически везде имел один и тот же облик, объясняемый единообразием сельскохозяйственных работ: экстенсивное выращивание скота и многоотраслевое производство продовольственных культур на основе злаковых. В лесной местности кое-где стали появляться поселения, неизвестные ни в первом тысячелетии, ни в XI веке. Между давно обжитыми местами и вновь заселенными раскорчеванными землями выросли уединенные хутора. Вместе с ними возникла новая форма индивидуального землевладения — не раздробленная больше на части и не подчиненная прихотям старой коллективной экономики. Топонимика многих деревень в Нормандии, Бретани и Пуату часто сохраняет имена этих первопроходцев, получивших у сеньора право обустроиться отдельно ото всех на месте собственных корчевь-ев: Ла Рожри, Ла Мартинери, Ла Ришардье, Ла Тибор-дьер, Ла Гйшардьер, Ше-Фуше, Ше-Гарнье. 

Ланды и болота

Еще большую территорию, чем лес, занимали пустоши — ланды. Это та самая «заброшенная» земля из рыцарских романов, где кончались дороги и начинались чудесные, неизведанные и опасные приключения. Действительность выглядела куда более банально: речь шла о необработанных землях, полностью заросших колючим кустарником, участках, временно оставленных под пар, или местах, предназначенных для переходов людей и животных. Они не имели четко обозначенных границ с засеянными полями, и в деревнях частенько возникали конфликты между земледельцами и пастухами по поводу опустошений, произведенных каким-нибудь стадом. Не последнюю роль в жизни деревни играли болота и водоемы. Они в изобилии снабжали дичью и рыбой; морские отмели, как, например, на берегах Восточной Англии и Пуату, использовались для добычи соли; болота поставляли тростник, камыш и особенно торф, ценный растительный уголь, сбор которого был ограничен; дренированные, осушенные, как в Англии в Фенсе( Fens — заболоченный район в Восточной Англии. (Примеч. пер.)), или, как на берегах Фландрии, Бретани и Пуату, превращались в польдеры( Polder (гол.) — в Нидерландах — плодородные участки суши, расположенные ниже уровня моря, окруженные плотинами (во избежание затопления) и изрезанные каналами (для осушения) (Примеч. пер.)), где сначала находились пастбища, а затем — пахотные земли. Что касается рек, то они служили границами и путями сообщения одновременно. По этим транспортным артериям перемещались не только продукты питания и люди, но также распространялись идеи, а вместе с ними — и прогресс. Они были истинными, единственными поддающимися измерению границами между двумя сеньориями, княжествами, странами, и в то же время — чудесными границами в литературе, где приключения всегда начинаются по ту сторону брода или моста. 

Лес

Приключения также могли начинаться на опушке леса, не только «заброшенного», как ланды, но и «пустынного», как море и океан. Литературный лес мало напоминает природу как таковую. Авторы делают его труднопроходимым, истинным местом убежища отшельников, изгнанников или несчастных любовников, таких, например, как Тристан и Изольда. Это место засад и нехороших встреч, мир, полный опасностей и зловещих предзнаменований, где почти нет разницы между реально существующей и сверхъестественной угрозой. Совершенной моделью такого леса предстает Броселианский лес, находившийся в сердце армориканской Бретани, где соседствовали дикие звери и чудовища, разбойники и волшебники, куда рыцари Круглого стола (например, доблестный Колгревас) направлялись искать приключения и общаться с тайнами, чудесами и феями. «Это было почти семь лет назад. Я был один и ехал по дороге в поисках приключений, вооруженный с головы до ног, как подобает всякому рыцарю. Случай привел меня в чащу густого леса, где дорожки, заросшие колючими кустами и терновником, таили множество опасностей. Мне с трудом удавалось продвигаться по какой-то тропинке. Я ехал почти целый день и, в конце концов, все-таки выбрался из леса. Этот лес был Броселианским лесом» 2

Подобные общие места у поэтов нисколько не передают действительности. Лес XII века уже совсем не такой, как в каролингскую эпоху. Его пересекали тропинки, там работали люди, туда приходили пастись стада. Отшельники и люди вне закона не скрывались в самой чаще леса, а жили на полянах или опушках. Ни во Франции, ни даже в Англии (в то время более заросшей лесами, чем материковые страны) уже не осталось совершенно девственных лесов. По большей части леса эти не были враждебными или непроходимыми, а скорее — доступными и активно используемыми. Леса являлись важным элементом экономической жизни, обеспечивая самые широкие потребности. Прежде всего речь шла о дереве — основном богатстве Запада и опоре цивилизации; зачастую оно заменяло камень, железо, уголь. С его помощью обогревались, подпирали виноградники и подземные галереи, производили домашнюю утварь, орудия производства, сосуды и всевозможные инструменты, делали мебель, дома, сараи, изгороди, корабли, телеги и повозки. Кроме того, кора использовалась для дубления кож; смолистые продукты — для изготовления клея, свечей, факелов; из лесных растений извлекали целебные и красящие вещества; съедобные «дары» леса — мед, грибы, дикие травы и фрукты — для большинства крестьян значили нечто большее, чем просто дополнительная пища. Наконец, лес был втройне ценен тем, что снабжал мясом, шкурами и мехом; правда, охота на дичь ограничивалась и предназначалась для более влиятельных особ 3

С другой стороны, леса представляли собой огромные пастбищные территории для выпаса стад, принадлежавших сеньору или поселению. Лошади, рогатый скот, овцы и козы приходили туда щипать траву под деревьями или листья кустов; свиней приводили к подножиям буков и дубов, чтобы они могли вволю поесть плодов букового дерева или желудей. Это играло настолько важную роль в жизни деревни, что почти во всех областях Англии существовал обычай определять размер какого-либо места в лесу по числу свиней, которые могут откормиться на нем за год. Например, известно, что лес в Пакенхеме (современный Суффолк) в конце XI века мог дать пищу ста свиньям, а в 1217 году — лишь пятидесяти. 

Лес, конечно, изобиловал разнообразными и необходимыми продуктами, но повсюду существовали суровые обычаи, ограничивавшие права крестьян на пользование древесиной, плодами и дичью. Браконьерство и тайное собирательство зачастую оставались для крестьян единственным способом обойти закон, ставивший в неравное положение вилланов и сеньоров, личность и общество. На всех уровнях феодальной системы, в том числе и на самых высоких, нередко происходили тяжбы и споры из-за привилегий в пользовании лесом. Причем настолько серьезные, что в 1216 году Иоанну Безземельному, королю Англии, собственнику практически всех лесов королевства, пришлось по образцу знаменитой Великой хартии 4 даровать своим взбунтовавшимся баронам Лесную хартию, ограничивавшую протяженность его лесных владений и его права на охоту. 

Сад

«Заброшенной» природе ландов или лесов противостояла окультуренная природа сада. Под этим понятием подразумевался собственный сад сеньора, расположенный под сенью замка за крепостной стеной, недалеко от донжона( Донжон (donjon, фр.) — главная сторожевая башня в средневековом замке (Примеч. пер.)), куда вел потайной ход или мостик через ров. В литературных произведениях сад предстает как место для прогулок, отдыха, аристократических увеселений и любовных свиданий. Его источники, зеленые клумбы, деревья редких пород со множеством щебечущих в них птиц образуют нечто вроде земного рая, где влюбленные могут найти верное и изысканное убежище и где владения сеньора соединяются с природой вдали от толпы и ее грубых развлечений. 

Реальная жизнь выглядела более прозаично. Конечно, сад служил местом, предназначенным для забав и прогулок, но в первую очередь сады разводили для снабжения замка фруктами, овощами, вином, свежей водой, ароматными травами, текстильным и лечебным сырьем. Впрочем, из-за отсутствия подробных описаний и реалистичных изображений мы очень мало знаем о том, в каком виде сад существовал в XII—XIII веках. В конце Средневековья в самых богатых владениях сады состояли из симметрично расположенных клумб и лужаек, пересекавших их прямых аллей, множества фонтанов, бассейнов и архитектурных украшений. Здесь находились оранжереи и ряды подстриженных кустарников, а также беседки, обвитые зеленью, вольеры и иногда зверинцы. Приятное было важнее полезного. Возможно, в начале XIII века подобное устройство сада уже встречалось в каких-нибудь княжеских владениях, но в других местах сад выполнял прежде всего практическую функцию. Сад сеньора, так же как и крестьянина, — это, в общем-то, огород в современном понимании. Конечно, огород облагороженный, с красивой оградой, изобилием фруктовых деревьев, с виноградными рядами, колодцем или источником, возможно, усаженным какими-нибудь цветами (розами, лилиями, фиалками), но все-таки огород. Овощи и фрукты преобладали над клумбами и цветами. Это совсем не те сады куртуазной литературы с их идиллическими пейзажами, чудесными растениями, экзотическими животными, как, например, сад великана Мабогрена, описанный Кретьеном де Труа в романе «Эрек и Энида»: 

«Этот сад окружала не стена, не изгородь, но некая воздушная оболочка, как бы создававшая волшебную ограду со всех его сторон. В ней имелся только один вход, как если бы этот сад был огорожен железной решеткой. И зимой, и летом его наполняло множество цветов и спелых фруктов. Все они были заколдованы: их разрешалось есть только в саду; если бы кто-то попытался унести хоть один плод, он не нашел бы выхода до тех пор, пока не вернул бы его на место. Там жило множество птиц всех видов, которые резвились в небе и своим пением веселили и очаровывали людей. Также в этом саду росли разные пряности и лечебные растения, встречающиеся только лишь в дальних странах...» 5



1. Имеется в виду война между Англией и Францией, продолжавшаяся с 1337 по 1453 год за Гиень, Нормандию, Анжу и Фландрию. 

2. Chretien de Troyes. Le Chevalier au lion. Trad, d'apres 1'edition de M. Roques. Paris, I960, vers 172—187. 

3. О роли леса в жизни средневекового человека см. книгу Жака Ле Гоффа «Цивилизация средневекового Запада». Пер. с фр. под общ. ред. Ю. Л. Бессмертного. М.: Прогресс, 1992, с. 191—192 (1-е изд.: Paris, 1964, р.169-171). 

4. Речь идет о Великой хартии вольностей (Magna Carta Libertatum), которая была подписана в 1215 году английским королем Иоанном Безземельным (1199—1216), младшим сыном Генриха II. Она существенно ограничивала права короля в основном в интересах аристократии: король обязывался не арестовывать баронов, не лишать их имущества, не объявлять их вне закона без приговора пэров. Для наблюдения за выполнением хартии избирался комитет в составе 25 баронов, который в случае нарушения хартии королем мог начать против него войну. Хартия предоставляла некоторые привилегии рыцарству и горожанам. Великая хартия не была осуществлена на практике. Иоанн, заручившись поддержкой папы, объявившего баронов бунтовщиками, отказался соблюдать ее. Началась война, и в разгар нее Иоанн умер. 

5. Текст романа Кретьена «Эрек и Энида» М. Пастуро использует по первому изданию, выполненному Марио Роком в серии «Французские классики средних веков»: Cbretien de Troyes. Erec et Enide. Trad, d'apres 1'edition de M. Roques, Paris, 1952, vers 5689—5714. Ср.: 

Ни стенкой, ни забором он 
По кругу не был огражден, 
Но не давало волшебство 
Свободно заходить в него, 
Как будто воздух был сплошной 
Железной замкнутой стеной. 
И летом и зимою там 
Цвести всегда дано цветам, 
Зимой и летом, круглый год, 
Свисает с ветки зрелый плод, 
Но у плодов тех свойство есть: 
В саду их каждый может есть, 
А кто захочет унести, 
Обратно не найдет пути 
И к выходу не подойдет, 
Покуда не оставит плод. 
И в небе нету птиц таких, 
Приятных нам за щебет их, 
Какие бы в саду ни пели 
В беспечнейшем своем веселье, 
И не творит с начала века 
Природа — мать для человека — 
Таких корней и трав, потребных 
Для нужд лекарственных, целебных, 
Какие б из сырой земли 
В том вертограде не росли. 

Пер. Н. Я. Рыковой. Кретьен де Труа. Эрек и Энида. Указ, изд., стихи 5739—5764. 
Категория: Мои статьи | Добавил: Europa (02.08.2011)
Просмотров: 1033 | Теги: деревня, феодализм, быт, средневековье, Сельское хозяйство, садоводчество, культура | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]